- Дело, которым вы решили заняться, братцы мои, очень трудное и опасное. Многие из вас могут не вернуться назад, сложив свои буйные головы под английскими пулями и французскими ядрами, что, впрочем, часто бывает на войне. Поэтому предлагаю вам еще раз как следует подумать о своем участии в предстоящей операции.
Среди охотников на мгновение воцарило молчание, а затем сидящий в первых рядах мичман Бутузов произнес сочным басом:
- А что тут думать, Ваше превосходительство. Вы пока каждого из нас опрашивали, мы уже сто раз имели возможность подумать.
- Верно - поддержал его старший матрос с "Уриила" Николай Матюшенко - вы уж из нас всю душу своими расспросами вытрясли, Михаил Павлович. Те, кто сомневался уже давно ушли.
- Ну, что ж, тогда продолжим. Не буду лукавить, хотя по всем моим расчетам, вы должны будете успеть приблизиться к противнику и уничтожить его корабли, но у судьбы всегда найдется в рукаве какая-нибудь козырная гадость. Возможно, кто-то погибнет, не дойдя до цели, но я твердо убежден, что все остальные с честью выполнят свою боевую задачу.
- Сделаем, Ваше превосходительство! - заверил графа лейтенант Корф и его, дружно поддержали все остальные охотники - не извольте сомневаться Михаил Павлович.
Начав создавать охотничью команду, граф сразу попросил, чтобы моряки именовали его по имени отчеству, что с большой радостью было воспринято младшими чинами, вначале сильно тушевавшимися от общения с генералом.
- Всякое геройство и храбрость, должна быть вознаграждена братцы. Это мое личное мнение и потому, пользуясь правом данным мне самим государем, извещаю вас, что ваш подвиг не будет забыт. Каждому из тех, кто выйдет в море будет выплачено триста рублей и ещё тысяча рублей за каждый уничтоженный вражеский корабль. Все кто вернётся обратно, будет представлен к награде, Владимирским крестом с мечами. Повторяю, все вернувшиеся охотники, не взирая на чины и звания. Кроме этого, офицеры будут произведены через чин, а нижние чины получат личное дворянство.
Те из вас, кто понесут увечья, будут взяты на полный государственный пенсион, а семьи погибших получат именные пенсии от государя. Деньги, причитающиеся охотникам за проведенную атаку и уничтожение судов противника, в случаи гибели охотника, будут полностью выплачены семье погибшего без всяких проволочек. В этом, братцы, я даю вам слово.
С замиранием сердца и тихим восторгом слушали моряки слова своего сухопутного командира, и ни у одного из них в душе не шевельнулся червь сомнения. Все верили, что граф Ардатов сдержит все свои обещания, в этом они уже успели убедиться. По его распоряжению, охотникам было выделенное отдельное помещение, где они с большим удовольствием столовались, а часть из них и проживала в ожидании появления врага.
К концу августа брандеры уже были полностью оснащены и готовы по первому сигналу выйти в море, чтобы атаковать врага. Сведения, поступающие из Варны, рисовали плачевное состояние союзных войск. Ещё не было боевых столкновений с противником, а англо-французские войска понесли потери от холеры в размере двух тысяч человек. Английский лорд Раглан в категорической форме потребовал от маршала Сент-Арно произвести высадку в районе Севастополя, ещё до того как союзная армия перемрет от поноса. Конечно, британский фельдмаршал сильно преувеличивал бедственное положение своих войск. Однако ужасная эпидемия и вынужденное бездействие начинали разлагать армию. Поэтому нужно было действовать и действовать немедленно.
Наконец, после энергичного обмена посланиями между французским императором Наполеоном и британским премьером лордом Пальмерстоном, вопрос о высадке в Крыму был решен. В Варну стали спешно прибывать транспортные средства под прикрытием фрегатов и линейных кораблей союзников. Эти приготовления не укрылись от глаз русской разведки, которая имела хорошо отлаженный канал связи в лице греческих контрабандистов, курсирующих между Варной и Одессой. Известие о прибытии транспортов немедленно ушло в Россию и теперь оставалось только ждать появление врага.
Для высадки десанта, в Крыму было только два удобных места: Евпатория и Феодосия. Наиболее удобным, по мнению Ардатова, был первый вариант. Конечно, Михаил Павлович совершенно не исключал возможности того, что союзники могут предпринять отвлекающий маневр и с этой целью направить к Феодосии какую-то часть флота. Однако, зачем высаживать десант на столь большом расстоянии от своей главной цели Севастополя, уничтожением которого союзники полностью удаляли Россию с берегов Черного моря.
Именно это, Ардатов безуспешно пытался доказать светлейшему князю, но тот и слушать не желал о необходимости проведения защитных мер против десанта противника.
- Ну что вы право так волнуетесь, граф? Ну высадятся французишки с британцами на нашу землю, так наши чудо-богатыри и разобьют их. Да разобьют так, что супостат и ног унести не успеет, вот увидите. Почище двенадцатого года будет - говорил Меньшиков Ардатову в приватной беседе. Михаил Павлович, не желая вносить раздор и сумятицу в ряды крымского генералитета, высказывал все свои соображения князю исключительно при личной встрече, ограничиваясь на общих совещаниях лишь некоторыми вопросами.
Отсутствие противника на русской территории ставило Ардатова в двойственное положение. Он не мог свободно требовать от Меньшикова того или иного действия по защите Крыма, не опасаясь оказаться в роли банального перестраховщика. Прекрасно зная, как могут многочисленные наветы испортить дружеские отношения с монархом, Ардатов был вынужден ограничиться созданием отряда охотников и терпеливо ждать развития дальнейших событий. Все добровольцы были переведены в готовность номер один и, находясь в своей казарме, были готовы выступить по приказу Ардатова в любое время дня или ночи.
Для сохранения в секрете истинной цели сбора колесных пароходов в бухте Севастополя, было объявлено, что они собраны для буксировки парусных кораблей, фрегатов и корветов к месту боя в случае появления кораблей противника. Такая дезинформация была вполне правдоподобной, поскольку буксировка малыми пароходами больших парусных судов, уже практиковалась в Европе, в это время.
Эта вынужденная позиция не приносила душевного облегчения Михаилу, и поздними вечерами он горько и тяжело вздыхал от осознания того, как преступно мало сделано для обороны Крыма. Вдвое больнее ему было осознавать тот факт, что препятствовали этому свои родные командиры и командующие. Сидя в мансарде и вперив взгляд в темные воды моря, он молил бога дать ему силы противодействовать всей этой мышиной возне вокруг себя и Севастополя. За короткий срок пребывания в городе граф успел полюбить его всей душой. Он искренне надеялся, что с появлением противника ему будет легче.
Именно с этими ожиданиями, вот уже четвертую ночь, и засыпал в полглаза и пол-уха граф Ардатов, готовый в любую минуту встрепенуться и начать действовать, едва только появиться тревожная весть. С этой целью, несколько маленьких шхун и баркасов несли непрерывное патрулирование перед Евпаторией, сменяя друг друга через каждые девять часов.
Один томительный день тянулся вслед за другим, но восточная армия французов и англичан словно вымерла, бесследно испарилась на широких просторах Черного моря. Долгожданное известие пришло только рано утром и не со стороны моря. Его принес донской казак из отряда Зоргича несшего патрульную службу на берегу вблизи Евпатории. Рано утром обходя морской берег, патрульные услышали со стороны Евпатории несколько глухих взрывов, вслед за которыми были явственно слышны громкие крики и ружейная пальба. Поскольку наших кораблей в этом районе не должно было быть, казаки сразу поскакали с донесением к Ардатову, оставив несколько человек продолжать вести разведку.
Вскоре сообщения в Севастополь стали поступать стремительным потоком, позволяя составить предварительную картину о действиях противника. Те глухие взрывы, что всполошили патрульных, произошли вследствие подрыва подводных минных заграждений, установленных нашими моряками на подходе к Евпатории после настойчивого призыва Ардатова к действиям по защите порта. С большим трудом Ардатов заставил Корнилова произвести постановку мин ранее присланных из Петербурга для апробации этого вида оружия. Из-за скрытого противодействия со стороны флотской верхушки, было выставлено всего только два минных букета вместо десяти требуемых графом.
По иронии судьбы, на них подорвались два больших французских транспорта перевозившие исключительно лошадей и малое количество пехоты. Французы, идущие под прикрытием утренних сумерек и легкого тумана, не разглядели сигнальные вешки, которыми русские моряки обозначили расположение подводных заграждений, и свыше пятисот лошадей погибли в результате взрывов на кораблях.
